Original article in English by Tobias Schneider
4 сентября на неформальной встрече лидеров БРИКС Владимир Путин отметил, что
«Действия российских Воздушно-космических сил позволили <…> сохранить сирийскую государственность, что на самом деле, на мой взгляд, является абсолютно ключевым элементом»
Но так ли это? Что такое на самом деле «сирийская государственность», за сохранение которой уже отдали жизни не менее 20 российских военных?
Военный аналитик Тобиас Шнайдер, опираясь на собственные многолетние исследования сирийских лоялистских сил, полагает, что за 5 лет войны сирийская государственность фактически атрофировалась, выродившись в рыхлую коалицию полевых командиров и главарей бандформирований, лишь номинально лояльных Дамаску. Фигура Башара Асада, делает вывод Шнайдер, является не гарантом сохранения уже не существующих государственных институтов, а последним препятствием перед реальным мирным процессом.
Ниже приводится перевод статьи Тобиаса Шнайдера в блоге War on the Rocks.
В недавнем интервью журналу Foreign Policy Роберт Мэлли, один из наиболее доверенных советников Обамы по Ближнему Востоку, вновь перечислил противоречащие друг другу приоритеты американской политики по Сирии: важно находить баланс гуманитарных соображений и необходимости «сохранить государственные институты» и избежать вакуума власти и сползания страны в анархию.
В последние три года последний аргумент активно используют не только сторонники осторожных и ограниченных действий США по Сирии, но и эксперты, высказывающие Дамаску завуалированную или открытую поддержку. Автор двух ревизионистских статей, недавно опубликованных в War on the Rocks, автор, пишущий под псевдонимом, представляет режим Асада как жестокий, но по крайней мере светский и плюралистический. Что важнее всего, он видит режим как последний оплот централизованной и цивилизованной власти на охваченном хаосом Ближнем Востоке. Многоуважаемый Эмиль Хокайем уже написал красноречивый ответ в отношении сектантской подоплеки событий в Леванте. Однако ответа требует еще один важный вопрос: что же, на самом деле, осталось от централизованного сирийского государства?
Стадия отрицания
После сокрушительного поражения правительственных сил в битве за Идлиб в 2015 году, Башар Асад произнес широко распространившуюся речь, в которой признал, что вооруженные силы режима испытывают крайний недостаток личного состава и вынуждены оставить некоторые фронты. В течение многих месяцев до этого СМИ писали об огромных проблемах с проведением призыва по всей стране. К концу июля 2015 года силы Асада были близки к краху после многих лет дезертирства и войны на истощение. Это привело к объединенной российско-иранской интервенции, призванной переломить ход войны. К февралю 2016 года аналитики как в американском правительстве, так и вне его заявляли, что интервенция в основном достигла своих целей.
Мой многолетний опыт изучения и отслеживания вооруженных сил режима не позволяет мне согласиться с такой оценкой. При оценке сильных сторон режима аналитики допускают серьезные ошибки. Они придают излишнее значение абсолютной численности военных, а также площади контролируемой территории (меньше черного, больше красного — меньше ИГ, больше Сирийской арабской армии). При этом не уделяется должного внимания возможностям более мягкого государственного контроля, от вопросов экономики и управления до качественной дифференциации сил. При этом по мере разложения режима наблюдается распад структуры сил, лояльных Дамаску. Мягко говоря, не вполне удачный опыт государственного строительства в Ираке и Афганистане учит нас не обольщаться формальным наличием шатких государственных институтов и игнорировать удобно раскрашенные карты, составленные на основе неверных показателей. Любая гражданская война имеет в своей основе несогласие относительно базовых принципов общественной жизни и структурирующих ее институтов. Соответственно, внутренняя динамика власти как минимум так же важна, как и успехи на поле боя и перемещение фронтов. Поскольку мужчины призывного возраста, стрелковое оружие и пикапы в Сирии закончатся еще не скоро, пора начать обращать внимание на структурную динамику, лежащую в основе конфликта, который тянется уже более пяти лет.
Сейчас, после многих лет войны, структура сил режима не слишком отличается от отрядов оппозиции. Правительственные силы, хотя и несравнимо лучше снабжаются дышащей на ладан логистической системой Сирийской арабской армии, в настоящее время представляют собой пестрый калейдоскоп местных отрядов ополчения, связанных с различными группировками, сирийскими и иностранными спонсорами, а также местными князьками. Описания лоялистских отрядов ополченцев, составленных Айменном ат-Тамими, позволяют приблизительно понять их разнообразие. Среди этих группировок лишь немногие по-прежнему способны к каким-либо наступательным действиям. Эта раздробленность обусловлена не столько сектантскими или демографическими ограничениями, сколько взаимодействием национальных и местных проблем экономики и управления. По мере атрофии некогда тоталитарного централизованного сирийского государства его составляющие (будь то сектантские силы, коррупционеры или обычные бандиты) получили беспрецедентную политическую и экономическую независимость от Дамаска. Вопреки некоторым заявлениям, режим Асада не заключил некий всеохватывающий договор со значительной частью городского суннитского населения Сирии. Напротив, он дал власть силам наиболее бандитского толка и поощряет сектантские, племенные и мафиозные элементы среди поддерживающего его населения.
На современных картах следует не закрашивать западные губернаторства Сирии сплошным красным цветом, а разделять их на десятки или даже сотни небольших феодов, лояльных Асаду лишь номинально. На значительной части территории страны лоялистские силовики действуют как одна большая схема рэкета. Это одновременно и причина, и последствие коллапса государственных структур на местном уровне.
Преступление и наказание: «Силы тигра» в провинции Хама
Внимательным наблюдателям за сирийской гражданской войной знакомы два мобильных формирования, постоянно присутствующих на важнейших для режима участках фронта. Это так называемые «Силы тигра» и «Соколы пустыни» (вообще, изучение проасадовских отрядов напоминает прогулку по зоопарку), которые в настоящий момент действуют в Алеппо и Латакии соответственно. Эти отряды выполняют роль своего рода «пожарных»: они носятся по стране, пресекая беспорядки и наступления повстанцев, а время от времени организуют собственные наступления. Для этих целей, как и силы оппозиции, они объединяют местных князьков, остатки структуры режима и его иностранных сторонников во временные альянсы и оперативные комнаты.
Знакомство с «Силами тигра» можно начать с благоговейного рассказа Роберта Фиска об «аудиенции с […] любимым солдатом Башара Асада» — командиром «Сил Тигра» Сухейлем Хасаном. Хасан — офицер Управления разведки ВВС САР, имеющего устрашающую репутацию. Он считается не только лидером самого элитного правительственного формирования, но и одним из вдохновителей асадовской кампании выжженной земли и бочковых бомб. Популярность Хасана среди сторонников режима достигает масштабов культа.
Однако реальная история «Сил тигра» куда менее героическая и при этом куда более полезная для понимания сирийского режима. На заре восстания против Асада Сухейль Хасан координировал подавление протестов в провинции Хама. При этом он полагался на различные силы: обычных бандитов, офицеров ВВС и местных племенных лидеров. Его эффективность проявилась в способности заручаться местной поддержкой, не полагаясь на уже тогда разрушавшиеся государственные институты. Со временем эта сеть подручных Хасана и стала так называемыми «Силами тигра». Хотя впоследствии у этого отряда появилось стабильное ядро бойцов, действующих на постоянной основе, сторонники «Тигра» до сих пор представляют собой широкую сеть ополченцев, преступников и контрабандистов, охватывающую центральную и, возможно, наиболее стратегически значимую сирийскую провинцию Хама. Многие непосредственные подчиненные Хасана печально известны по всей стране грабежами, контрабандой и прочим беспределом. Ранее в этом году Али Шелли, влиятельный бандит из города Телль-Сальхаб и непосредственный подчиненный Хасана, дошел в своем беззаконии до того, что силы режима наконец арестовали его и бросили в тюрьму. Однако не прошло и нескольких дней, как Шелли был отпущен и вернулся на фронт.
Такие инциденты следует рассматривать как нечто большее, чем обычную борьбу коррумпированных бюрократов. Согласно моим источникам, лояльные Хасану полевые командиры широко известны контрабандой оружия, добровольцев и нефти на территорию ИГ и оппозиции, чем непосредственно подрывают военные усилия режима. Однако центральное правительство может лишь беспомощно наблюдать за этим. В мое распоряжение попал рапорт, составленный в июле советом безопасности Сирийской арабской армии в провинции Хама. В нем описан недавний инцидент, когда силы Шелли поймали на перевозке контрабандного оружия, укрытого мешками с зерном, на нескольких грузовиках. Они вступили в длительную перестрелку с правительственными силовиками. Никаких последствий не было. Возникает вопрос: почему? Ответ достаточно прост: сейчас не существует сил, лояльных Дамаску, способных поставить этих бандитов на место. Несколько дней спустя пять бойцов военной разведки были убиты, попав в засаду, устроенную на них на земле банды Шелли на юге равнины Эль-Габ. Несколько государственных институтов безуспешно пытаются сдерживать «Силы тигра». Бытуют слухи, что как минимум одно из множества покушений на жизнь самого Хасана было организовано Военной разведкой.
Фактор нефти
Помимо остатков сельского хозяйства, в настоящий момент доминирующей отраслью экономики на большей части территории Сирии является контрабанда топлива, оружия и людей. Лоялистские ополченцы неплохо на этом зарабатывают. Группировки, официально поддерживающие Асада, быстро научились использовать дефицит в местной экономике, чтобы освободиться от влияния Дамаска. Это наиболее ярко проявляется в отношении одного из самых однородных товаров — топлива. Этим летом в Хаме произошел еще один инцидент: сирийские вооруженные силы обнаружили несколько цистерн с контрабандным бензином, направлявшихся на территорию «Исламского государства». Опасаясь мести со стороны владельца колонны Таляля Дакака, офицеры не стали конфисковывать и распределять товары, как это предписано делать, но быстро передали топливо местному отделению управления разведки ВВС. После этого, как сообщает источник в Хаме, след цистерн снова потерялся.
Сирия никогда не была нефтяным государством, однако до войны продажи нефти давали более 25 процентов доходов бюджета. Именно из них в значительной мере пополнялся золотовалютный запас страны. Однако после многих лет войны формальная командная экономика режима, в особенности ее углеводородный сектор, потерпела фактически полный крах. Этим летом боевики «Исламского государства» взорвали последний крупный газоперерабатывающий завод в Сирии, ухудшив и без того тяжелую ситуацию в стране. Постоянно ускоряющийся экономический и налоговый «штопор» не только уничтожил сбережения, обесценил зарплаты и тем самым выбросил миллионы за черту бедности, но и вызвал чудовищный обвал курса сирийского фунта. Об этом свидетельствуют собранные мной со всей Сирии валютные курсы на черном рынке. Воздействие инфляции на призыв описано достаточно широко, однако есть и другие побочные эффекты падения курса валюты. Нынешний курс сделал импорт самых основных товаров непозволительно дорогим. Тем временем регулирование цен и государственные монополии привели к остановке местных производств и создали стимул для контрабандистов вывозить обратно даже те скудные товары, что все же попадают в Сирию. Рост цен, дефицит и карточная система легли тяжким грузом на всю страну, при этом сказочно обогатив тех немногих, кто знает, как на этом заработать, и имеет подручных для защиты своего бизнеса.
Для примера можно рассмотреть «Соколов пустыни» — второе по важности наступательное формирование режима и вечных соперников «Сил тигра». Этот отряд создали братья Мохаммед и Аймен Джабер, пример которых демонстрирует обретение контрабандистами власти. Они сделали первые серьезные деньги как рядовые участники контрабанды «нефти в обмен на продовольствие» из Ирака в конце 1990-х, а затем разумно инвестировали свежеобретенные богатства в государственные монопольные концессии на побережье Сирии в ходе первой волны приватизации, проведенной Башаром Асадом. В августе 2013 года на фоне санкций и наступления повстанцев Асад подписал указ, позволяющий бизнесменам формировать собственные ополчения для защиты своих активов. Так режим одним росчерком пера вооружил собственных клептократов. В течение нескольких следующих лет братья Джаберы водили нефтяные конвои, отмывали деньги в Ираке и Ливане, защищали нефтяные объекты и в процессе создали одно из сильнейших подразделений режима. Официально заявляя о лояльности Дамаску, они фактически не зависят от сирийского командования, финансирования, призыва и даже закупок. Зарплаты «Соколов» втрое превышают жалование регулярной армии, они имеют частные тренировочные лагеря и производят собственные боевые машины. Такая независимость может приводить к трениям на поле боя. В ходе широко разрекламированного мартовского наступления на Пальмиру напряженность между «Соколами» и другими лоялистами обострилась до предела, когда Джабер обвинил «Силы тигра» в умышленном обстреле одной из его позиций, в ходе которого девять человек погибли и больше двух десятков были ранены. Согласно множеству источников, включая впоследствии удаленные профили в социальных сетях, «Соколы» угрожали людям Хасана оружием и намеревались покинуть фронт. В итоге Дамаску пришлось отправить высокопоставленную делегацию, чтобы примирить полевых командиров и возобновить наступление. С тех пор эти отряды ни разу не сражались на одном фронте.
Экономика осад
Некоторые группировки, вместо того чтобы пытаться взять под контроль ресурсные монополии, наживаются непосредственно на страданиях мирного населения. Рассмотрим город Эт-Талль к северу от Дамаска. Это небольшой населенный пункт, контролируемый оппозицией, где проживают сотни тысяч внутренне перемещенных лиц, бежавших туда из окрестностей столицы. Несмотря на гарантии со стороны правительства, местные лоялистские ополченцы, контролирующие блокпосты в этом районе, недавно начали взимать пошлину по 100 сирийских фунтов с каждого килограмма ввозимой в город еды. Даже по консервативным оценкам, в месяц такая «подорожная» должна приносить миллионы долларов дохода. Этого хватает на пропитание и снабжение тысячам бойцов на блокпостах, а также их семьям. Правозащитная группа Siege Watch указывает, что силы режима держат в осадах еще около 850 000 человек по всей Сирии. В этих районах в разы растут цены, причем разницу кладут себе в карман сами осаждающие. Фактически, поскольку Дамаск совершенно неспособен прокормить лояльных ему ополченцев и их семьи, осады и пошлины стали для режима экономически необходимыми, поскольку позволяют держать важнейшие силы на фронтах на самообеспечении.
Это иллюстрация не только морального падения сирийского режима, но и более важного момента: в условиях, когда зарплат едва ли хватает на прокорм самих призывников (но не их семей), силы Асада давно перешли на «подножный корм» и обирание местного населения. В итоге в настоящее время большая часть лоялистских формирований более не нуждаются в помощи режима для получения доходов, снабжения или новобранцев. Несмотря на стратегическую важность осад для Дамаска, режим едва ли полностью контролирует поддержание многих из них, в особенности в окрестностях Дамаска, Хомсе и горах Каламуна. Местный источник, регулярно перемещающийся между Дамаском и Гутой по туннелям контрабандистов, рассказал мне о местных отрядах повстанцев, возглавляемых офицерами Сирийской арабской армии. По мере разрушения экономических и властных институтов «призраки» (так сирийцы называют преступников-сторонников режима) становятся кошмаром властей. Несмотря на цвета на картах, Башар Асад практически не имеет власти над большей частью территории, которой он якобы правит. С течением времени эта динамика непеременно приведет к конфликтам интересов местных бойцов и режима, а также Дамаска и его иностранных покровителей.
Асад загнан в угол
Инцидент, произошедший в феврале 2016 года, может служить примером будущих конфликтов. В ходе ожесточенных боев с повстанцами у города Хирбнафса командир ополченцев Ахмед Исмаил попросил другого полевого командира из соседнего города Баарин прислать крайне необходимое подкрепление. Фади Карибиш, командир ополченцев Баарина, ответил на эту просьбу грубым отказом. На следующий день, когда было установлено локальное перемирие, оскорбленный Исмаил напал на Карибиша. Вскоре его поддержали отряды разведки ВВС провинции Хама, стремившиеся поддержать зависимого от них полевого командира и сокрушить своенравного боевика. Однако Карибиш успешно отбил совместное наступление, а затем выставил блокпосты на дорогах в этом районе, осуществив «врезку» в маршруты контрабанды Исмаила в контролируемый повстанцами «Растанский мешок». С тех пор режим не осмелился тронуть ополченцев из Баарина.
По-видимому, не имея достаточно сил для принуждения или средств для подкупа номинально лояльных ему сил, Асад предпринял попытку привязать их к Дамаску политическими средствами. Так называемые «парламентские выборы», прошедшие в апреле 2016 года, еще раз подчеркнули структурную трансформацию режима из централизованного государства в рыхлую конфедерацию полевых командиров. Множество ветеранов баасистской бюрократии и местных высокопоставленных чиновников, служивших оплотом традицонной системы коррупционной ренты, уступили парламентские кресла новоиспеченным контрабандистам, командирам ополченцев и племенным вождям. Это не осталось без внимания старой гвардии: после объявления результатов выборов потерявшие места сторонники режима в Хаме отправили в столицу срочную делегацию, чтобы предупредить ближний круг Асада, что за людям они раздали власть. Однако Асад, не имея иной альтернативы, вынужден держать этих людей ближе к себе.
При этом некоторые из них могут приносить значительные проблемы. Братья-клептократы Махлуфы, двоюродные братья Асада по матери, создали сеть собственных отрядов ополченцев посредством «Ассоциации аль-Бустан» — частного фонда, финансирующего как гуманитарную помощь, так и вооруженные группировки. Эта сеть раскинулась по всей территории, контролируемой режимом, а государство не допускается к контролю за ней. Одновременно с этим наблюдается возрождение давних политических противников партии «Баас» — Сирийской социальной националистической партии (ССНП). Эта партия уже достигла огромных успехов среди проживающих в стране православных христиан и друзов, набирая добровольцев в собственное растущее боевое крыло. Учитывая историческую роль семейства Махлуф в ССНП, многие в Дамаске могут справедливо опасаться дальнейшего усиления центробежных сил, разрывающих сирийский режим.
Иностранные спонсоры Асада едва ли могут помочь исправить ситуацию. Иран, по-видимому, вполне доволен таким неопределенным положением вещей, поскольку вкладывает огромные ресурсы в развитие собственной сети лояльных ополченцев по всей стране. Тем временем Россия — страна, которая, возможно, наиболее заинтересована в стабильности режима, — по-видимому, находится в полном неведении об этой ситуации. Российские офицеры и солдаты регулярно фотографируются с представителями самых разных племенных и сектантских отрядов ополченцев. Например, появились фотографии российских солдат в бою бок о бок с бойцами так называемого «Горного батальона» — небольшой алавитской группировки, получившей известность в прошлом году, объявив о создании первого лоялистского отряда смертников.
Выводы
В последние три года, несмотря на иностранную военную помощь и поддержку, атрофия режима Асада продолжается все ускоряющимися темпами. Если эти тенденции продолжатся, то вскоре сирийский президент окажется лишь первым среди равных, символическим «общим знаменателем», вокруг которого сгруппируется рыхлая коалиция бандитов и феодалов. Таким образом, ввиду постепенного разложения некогда сильного государства, армии и партийного истеблишмента, личность Асада все более становится последним оплотом не государства, но «режима» и его чудовищной войны с собственным народом.
В наши дни большая часть группировок в Сирии, особенно сторонников режима среди меньшинств, ведут все более локальную войну, защищая отдельные населенные пункты. Только благодаря существованию режима, персонифицированного в личности Башара Асада, эти оборонительные цели привязаны к агрессивному видению возвращения контроля над всей Сирией, которое, как мы знаем, неприемлемо для огромного большинства сирийцев, разрушительно для его сторонников и нереалистично с военной точки зрения. Хотя свержение тирана может вызвать столкновения между оставшимися полевыми командирами, вероятно, оно не приведет к коллапсу их сил и вырезанию их деревень. Латакию защищает не во многом виртуальный «4-й корпус» Сирийской арабской армии, но Мохаммед Джабер и его ватага «Соколов пустыни». Если мощного бюрократического и военного класса, способного сохранить и восстановить государственность, больше нет, а лоялистские боевики во многом перешли на самообеспечение, то ситуация не соответствует представлениям западных чиновников. Президент Сирии не просто больше не является незаменимым гарантом государственности, но и фактически остается последним препятствием для мирного процесса, основанного на локальных перемириях и возвращении внутренне перемещенных лиц в родные города и деревни.
Это ставит под сомнение заявления, звучащие как в Москве, так и в западных столицах, о необходимости сохранения сирийских государственных институтов. Что, собственно, предлагается «сохранить» ценой таких неимоверных страданий?
Именно миф о национальном государстве, существование которого зависит от Асада, становится причиной самых жестоких эпизодов этой войны, в которой подростки-алавиты с горного побережья и равнин Хамы вынуждены сражаться с собственными соотечественниками во всех уголках страны, давно расколовшейся на феоды, неподконтрольные государству. США не должны поддерживать этот миф. Никакого сирийского государства больше нет. На данный момент быстрая декапитация, возможно, предпочтительнее продолжительного коллапса.
С самого начала революции восставшие сирийцы требовали свержения не только Башара Асада, но и свержения «низам». Это слово обычно переводится как «режим», но скорее означает «система». Гуманитарная катастрофа, разрушение государственных институтов и терроризм — это не различные проблемы в Сирии, удовлетворение которых следует уравновешивать, но симптомы одной и той же болезни: произвола Башара Асада, а также его подручных, дружков и мелких преступников, которым он дал власть.
Тобиас Шнайдер — недавний выпускник Школы перспективных международных исследований Университета Джона Хопкинса, военный аналитик-фрилансер, занимающийся ближневосточными армиями. Он провел много лет как в Леванте, так и за его пределами, тщательно отслеживая динамику режима, лоялистских сил и их союзников в Сирии.